В своем ежегодном докладе об итогах работы судов общей юрисдикции предыдущий председатель Верховного суда Бурятии Анатолий Хориноев неизменно упоминал рост дел о защите чести, достоинства и деловой репутации как показатель развития демократических свобод. Несмотря на то, что нынешний председатель Верховного суда Бурятии который год тщательно обходит эту тему стороной, понятно, что подобных исков в наших судах меньше не становится. Свою лепту каждый раз вносят и развивающиеся Интернет- ресурсы, разобраться с которыми с ходу бывает непросто даже самим судьям.
К примеру, обо всем ли можно написать в социальных сетях даже анонимно? Чем отличается публично высказанное мнение, точка зрения, суждение автора – журналиста – человека от сведений, задевающих чью-то честь и достоинство? В частную жизнь любого ли человека можно вмешаться в том смысле, что распространить какие-то неудобные для него сведения? Наконец, где та зыбкая грань, отделяющая критический сюжет – статью – реплику, без которых журналистика невозможна, от злоупотреблений свободой слова и в чем состоят эти самые злоупотребления. Несколько примеров в тему.
Как свобода слова превратила тролля Зуртана Халтарова в экстремиста
Три года назад решением Октябрьского суда г. Улан-Удэ 29- летний работник БНЦ, баловавшийся на досуге тем, что троллил в интернете разных личностей, в одночасье превратился в экстремиста. Как было установлено в суде, в феврале 2012 года Зуртан Халтаров (ник «Бредня»), он же член группы «Головары» («ВКонтакте») встретил в Интернете ссылку на один республиканский сайт, где всем предлагалось высказаться на популярную и сегодня тему «О ситуации с установкой памятника основателям Улан-Удэ». Молодой человек высказался, а вскоре узнал, что он никакой не тролль – невидимка, а экстремист, разжигающий в Бурятии огонь межнациональной розни. В то время как российские каналы вовсю рассказывали народу про пояса шахидов и тайные общества, распространяющие по стране подрывную литературу, бурятские СМИ лицезрели местного экстремиста Зуртана Халтарова. Откровенно говоря, вид у экстремиста, словно только что вытащенного из домашних тапочек, был испуганный. Он все время озирался и в сотый раз объяснял присутствующим, что ничего плохого не хотел, а только троллил. За троллинг молодого человека осудили на 200 часов общественных работ.
Вот как-то так ненароком мы выяснили, что абсолютной свободы слова в Бурятии на самом деле не существует. При желании органы могут узнать и ФИО тролля, и его домашний адрес, и весь маршрут передвижения в период бурной «экстремистской» деятельности. Самое поразительное, что наличие в сети миллионов аналогичных высказываний, на что также отчаянно ссылался Зуртан Халтаров, ничего в его судьбе ровным счетом не изменило. Таким образом, Интернет из чудо – изобретения и оплота демократии для улан-удэнца Зуртана Халтарова превратился в западню, куда, кстати, угодил не он один. Конечно, то, что писал у себя на кухне в домашних тапочках Зуртан Халтаров никак его не красит, однако и складывающаяся практика как-то все меньше согласуется с таким главным достижением демократии как свобода слова. Выяснилось, что даже в Интернете, изначально позиционирующем себя как оплот демократии, то есть возможность абсолютно любому высказать все, что он хочет (пусть даже и анонимно), такой возможности на самом деле нет. Цензура существует, и весь вопрос состоит только в том, кого- тебя или соседа – привлекут завтра за выражение собственного мнения.
Как свобода слова сделала популярным магазин «Белочка»
Другой примечательный инцидент произошел в конце прошлого года в центре Улан-Удэ. Бывший муниципальный служащий Улан-Удэ 28-летний Владимир Мушталев в ходе рейда по благоустройству города повздорил с совладельцем магазина «Белочка» Юрием Даниловичем. Словесную перепалку услышали жители дома, которые просто пересказали журналисту Первого альтернативного (АТВ) то, чему стали свидетелями. Мушталеву увиденное в вечернем выпуске новостей не понравилось, и он подал в суд иск о защите чести, достоинства и своей деловой репутации.
Решение судьи Октябрьского суда Александры Бунаевой свелось к тому, что в нашей стране царит свобода слова. Если люди что-то видели своими глазами и слышали своими ушами, они вправе рассказать об этом СМИ. СМИ в свою очередь вправе распространить эту информацию, даже зная, что эта информация может кому-то и не понравиться. «Высказываемая информация, идеи не всегда встречаются благоприятно или рассматриваются как безобидные либо нейтральные. Есть и такие, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет демократического общества. Бесспорно, что любое сведение негативного характера о гражданине причиняет беспокойство, однако не любое сведение даже в шокирующей, неприятной и оскорбительной форме может являться основанием для защиты права в порядке гражданского судопроизводства. В противном случае защита чести, достоинства и деловой репутации будет выступать как своего рода порицание за высказанное суждение», – сделала вывод судья первой инстанции и отказала Владимиру Мушталеву в его требованиях.
Чем семья Евгения Жидовецкого отличается от любой другой семьи
Статья «Казус Жидовецкого», посвященная массовым судебным тяжбам наследников умершего ровно год назад известного предпринимателя Евгения Жидовецкого, вызвала также немалые споры на предмет того, что можно делать журналисту, а чего нельзя. Речь в статье шла о том, что суды по имуществу, где Жидовецкий был 100-% собственником, начались еще тогда, когда он уже болел, безрезультатно лечился за рубежом, а по возвращению в Бурятию был в таком состоянии, что не мог в процессах себя защищать. Было установлено, что 6 ноября 2015 года Жидовецкий умер, а 1 декабря того же года вдова Елена Жидовецкого обратилась в налоговый орган с заявлением об оформлении ½ доли в уставном капитале ООО «Автоцентр на Шаляпина».
Прочитав обо всем этом в газете, Елена Жидовецкая сочла, что распространение данных сведений ее как-то оскорбляет и подала иск в суд о защите своей чести, достоинства и деловой репутации. Рассматривавшая дело судья Советского суда Ирина Власова, удостоверившись во всех фактах и документах, тем не менее, встала на сторону истца. Посовещавшись в совещательной комнате сама с собой, Ирина Власова решила, что факт оформления фирмы на жену сразу после смерти мужа как-то нехорошо характеризует Елену Жидовецкую. Пусть это и было на самом деле, но поскольку эта информация с оттенком негатива, указывает на якобы неэтичное поведение Жидовецкой в общественной жизни, значит, такого быть в нашей журналистике не должно.
Верховный суд Бурятии с Ириной Власовой не согласился. Апелляционная инстанция установила, что раз мнение журналиста «имеет под собой твердую фактологическую основу», значит порочащим оно быть не может по определению. Журналист не виноват, что Елена Жидовецкая сама подала иск в Арбитражный суд Бурятии, где сама же и рассказала о тяжелой болезни супруга, случившейся еще в июне 2014 года. Сама Жидовецкая рассказала тогда в суде и о том, что поссорилась с супругом, намеревалась развестись, обращалась к адвокату с целью раздела совместно нажитого имущества, но передумала. Тем не менее, позднее она вновь подает на мужа в Арбитражный суд (решение вынесено 29 сентября 2015 года, почти за месяц до смерти Жидовецкого). В решении сообщается, что Жидовецкий в зал судебного заседания не явился, хотя и был извещен надлежащим образом. Сразу после смерти супруга Елена Жидовецкая становится генеральным директором ООО «Автоцентр на Шаляпина», собственником ½ доли в уставном капитале ООО, плюс получает доверенность на право управления и распоряжения долей в уставном капитале, принадлежащем сыну. Судебная коллегия Верховного суда Бурятии приняла решение отказать Елене Жидовецкой в ее требованиях.
О иммунитете частной жизни и другом
Имеет ли право журналист делать выводы, которые заведомо могут кому-то не понравиться? Состоятельны ли в данном случае ссылки на тайну частной жизни, личную информацию, читать которую причастным к этой жизни наверняка не совсем приятно? Даже в советские годы «тоталитарного режима» действовало правило, согласно которому разводящиеся граждане обязаны были за свой счет дать в газете объявление об этом событии, а потом быть готовы к тому, что любой желающий может прийти на суд, чтобы послушать пикантные подробности.
Но если советским гражданам скрывать от общества и правда зачастую было нечего, то о гражданах новейшей России сказать такого уже нельзя. Тем ценнее представлялся оплот демократического государства – его открытая судебная система, где судебные решения не только в обязательном порядке выкладываются в сети Интернет, но и каждый человек с улицы при желании свободно может посетить практически любое судебное заседание. Обратная сторона такой свободы состоит в том, что и тот, кто обращается в суд, должен понимать – его судебные дела могут точно также стать достоянием широких общественных масс.
Право частной жизни действительно существует, но относится оно только к тем, кто никогда не судился, равно как и людям непубличным, неизвестным, никогда не выступавшим по телевизору и не мелькавшим в газетах. Евгений Жидовецкий был известным в республике предпринимателем и меценатом. Иммунитет частной жизни на таких людей и членов их семей не распространяется по определению. Нравится это кому-то или нет, но таковы принципы демократического государства, которое мы строим в отдельно взятом регионе.
