Фото: из личного архива Анастасии Кузнецовой

В Бурятии продолжается расследование ЧП, произошедшего 11 ноября 2021 года в исправительной колонии № 2 УФСИН по РБ. Утром прямо на рабочем месте на старшего психолога Анастасию Кузнецову напал осужденный, вооруженный заточкой. Преступник потребовал закрыть дверь кабинета на замок, таким образом какое-то время удерживая не только Анастасию Кузнецову, но и еще троих сотрудников, включая беременную женщину.

Поскольку разбирательства вокруг этой истории давно перетекли в судебную плоскость, а каких-либо комментариев от самого УФСИНа по Бурятии в лице его нынешнего начальника Сергея Кудрявцева не последовало, мы решили узнать подробности случившегося из первых уст, встретившись с самой пострадавшей.

— Анастасия, для тех, кто никогда не был в колонии и, к счастью, не будет, можно чуть подробнее, что, собственно, произошло в тот день?

— В то утро мы с коллегой возвращались с планерного совещания в свой административный корпус. Когда мы в него зашли, я обратила внимание, что решетчатая дверь была открыта, хотя, согласно инструкции, должна закрываться на железный ключ. Наш отдел находится на третьем этаже, рабочий кабинет коллеги – на втором. Он пошел на второй этаж, а я к себе на третий.

Проходя по коридору третьего этажа, я увидела стоящего недалеко от двери в психологическую лабораторию, где  работаю, осужденного. Считаю, что единственно правильным решением было идти в свой кабинет, потому что он был совсем рядом, я так и сделала. Я прошла мимо осужденного, дошла до своего кабинета, постучалась и мне открыли дверь в лабораторию.

Осужденный ворвался в открытую дверь, добежал до меня, схватил меня сзади за волосы, приставил к шее заточку, приказал присутствующим в лаборатории забаррикадировать дверь и никого не впускать. Он кричал: «Закройте дверь! А то я убью ее, мне терять нечего!».

Сколько он так меня удерживал, я сказать не могу. Заточкой он изрезал мне пальцы. На мне была толстая куртка, я втянула голову в шею и только поэтому, считаю, осталась цела. Все происходило, как в страшном сне.

— А что было дальше?

— Дальше сработала кнопка тревожной сигнализации, дверь в лабораторию открыли, я уже практически лежала на полу. Начались разбирательства, как такое могло получиться. Я подала рапорт о переводе на другую работу, но ничего другого мне предложить не смогли, более того, потребовали, чтобы я вернула средства, уплаченные за учебу, поскольку не отработала положенныц по контракту срок. Но после всего произошедшего я не могла больше там работать. Спор переместился в суд, где я доказываю, что УФСИН не исполнил условия заключенного контракта, так как не обеспечил мне безопасных условий труда. Соответственно УФСИН доказывает, что во всем виновата я сама, якобы тоже должна была передвигаться в сопровождении аттестованного сотрудника мужского пола.

Прибайкальский районный суд первой инстанции иск УФСИНа удовлетворил, вынес решение взыскать с меня сумму за обучение. Советский районный суд, наоборот, удовлетворил мои требования, то есть установил факт нарушения УФСИНом контракта. Нарушение состояло в том, что УФСИН как работодатель не обеспечил мне безопасные условия труда. В качестве компенсации судья постановила взыскать с учреждения компенсацию морального вреда в размере 50 тыс. рублей. В настоящее время это дело рассматривает Верховный суд Бурятии.

— Давайте начнем с осужденного, который каким-то чудом проник сквозь закрытые двери. Суд же выяснил, как это произошло?

— Нет. В материалах дела есть заключение служебной проверки, утвержденной УФСИНом по РБ, установившей, что преступление стало возможным в результате нарушения режимных мероприятий и инструкций сразу 13 сотрудниками колонии, включая начальника ИК № 2 полковника внутренней службы Ю. Б. Будаева. Иными словами, просмотр камер видеонаблюдения показал, что в то утро оказалась открытой не только решетчатая металлическая дверь, которая отделяет жилую и производственную зоны, но и другие, что и послужило причиной того, что осужденный прошел в наше административное здание.

Как у него оказалась заточка, так и осталось непонятным. На суде я задала этот вопрос начальнику службы безопасности, но судья отклонила его, заявив, что к делу это не относится.

— А как объяснил все сам осужденный?

— На его судебном заседании я не была, из документов знаю, что за нападение на меня как на сотрудника УФСИНа он получил 6,6 года особого режима, таким образом был переведен в другую колонию. Что касается безопасности, могу сказать, что тревожные кнопки в психологической лаборатории, на которые ссылается сторона защиты , были приведены в рабочее состояние незадолго до ЧП и только после того, как я несколько раз обращалась в техническую службу, а когда это не помогло, написала рапорт своему непосредственному начальнику. Я так и написала, что не знаю, что мы будем делать, если к нам кто-нибудь ворвется, учитывая, что в психологической лаборатории работают одни женщины. В итоге все так и случилось, но, на счастье, все тревожные кнопки под столами к тому моменту уже были исправны. Если бы они не работали, не знаю, когда бы подоспели ко мне на помощь.

— Почему ваши бывшие коллеги утверждают, что вы также виноваты в случившемся?

— Их версия строится на пунктах инструкции, где сказано, что сотруднику или работнику колонии из женского персонала запрещается без сопровождения покидать рабочее место, передвигаться по территории колонии без сопровождения аттестованного сотрудника мужского пола. Речь идет о том, что со второго этажа, где мы расстались с коллегой, до лаборатории на третьем этаже я шла одна. На суде та сторона начала доказывать, что и в туалет, который находится на втором этаже, мы тоже должны были ходить в сопровождении, но для нас не было определено такое сопровождение. Кстати, тот самый коллега, который остался на своем втором этаже, не был наказан в рамках служебной проверки, потому что это не были его обязанности и никакую инструкцию в этом плане он не нарушал.

— Деятельность такого рода, связанная с риском для здоровья и жизни, по закону должна быть застрахована. Вам что-нибудь об этом известно?

— Да, этот вопрос поднимался в рамках судебного заседания, причем его задали сами бывшие коллеги. В своей апелляционной жалобе они указали, что одной из форм исполнения государством обязанности возместить вред, который может быть причинен жизни и здоровью сотрудника уголовно- исполнительной системы при прохождении им службы является обязательное государственное страхование за счет средств федерального бюджета. Однако когда я обращалась с такими вопросами к тем же самым сотрудникам сразу после случившегося, мне ясно дали понять, что никакой компенсации в рамках страхования или каким-либо иным образом мне не положено. Более того, когда я связалась со страховой компанией и задала тот же вопрос, там ответили, что такие документы должна готовить сама организация, застраховавшая сотрудника, а никак не пострадавший сотрудник.

— Как идет ваш нынешний процесс?

— 27 февраля на имя председателя Верховного суда Бурятии мною было подано заявление об отводе судьи Васильевой за неэтичное поведение. Судья Светлана Данзановна Васильева постоянно перебивает меня, переходя на крик, задает вопросы и сама на них отвечает, делает выводы, которых нет в материалах дела вплоть до того, что говорит теми же самыми фразами, что и представители УФСИНа. Лично я воспринимаю такое поведение судьи как заинтересованность в исходе дела в пользу УФСИН. Все это зафиксировано в протоколе аудиозаписи. Пока ответ на свое заявление я не получила.

— Удачи вам!