http://svpressa.ru/society/article/166638/?aft=1 (видео)
Результаты, полученные РАНХиГС при опросе медиков, совпадают с итогом опроса, который мы проводили в конце 2016 года среди пациентов, — говорит президент Российской общественной организации «Лиги защитников пациентов» Александр Саверский. — Как и медики, 66% наших респондентов считают, что ситуация в здравоохранении за последние пять лет ухудшилась. Службу скорой помощи пациенты по десятибалльной шкале оценили в пять баллов, стационарную помощь — в четыре, амбулаторную — в три.
«СП»: — Опросы — вещь неплохая, но как при таком раскладе защитить интересы пациента?
— Шесть лет назад мы создали методологию защиты прав пациентов в России, которой до этого не было. Мы отходили по судам 10 лет. Были авторами прецедентов, в 2006, 2008 году нами были выиграны суды на суммы от 500 тыс. до 2 млн. рублей. Ответчики – это государственные учреждения. С частниками неинтересно судиться. Это были несколько городских больниц, в основном роддома. Это осознание, что сделай врач, условно говоря, действие x и пациент был бы жив, это впечатляет. Акушерские иски самые тяжелые, эмоциональные. у нас есть суд – 5 лет, 43 допроса, 8 экспертиз, 50 судебных заседаний. Это тяжело каждый раз через себя пропускать. Я перестал ходить по судам. Честно надо признаваться, что выгораешь. считаю, что человек в эпицентре защиты прав пациентов может работать не более пяти лет. потом надо переходить на какие-то смежные специальности, лекарства, еще что-то.
Есть алгоритмы, последовательность действий пациентов, документы. Но этого недостаточно: вот уже который год с 2004 года мы призываем к созданию института уполномоченного по правам пациентов Российской Федерации. То есть, по идее, на нашем месте должна появиться государственная структура. Ведь несправедливо, когда человек пострадал от государственной системы и должен обращаться в какие-то организации против этой системы, платить деньги адвокатам. Нет здравоохранной прокуратуры, специализированного отдела в Следственном комитете. Отсюда весь этот хаос, который мы сейчас пожинаем, он оттого, что нет специальной структуры в государстве, которая занимается вопросами прав пациентов. Занимаются все, и – никто. Казалось бы, есть структура, она существует 10 лет — Росздравнадзор, но она занимается лекарствами, какими-то таблетками, промерами контроля качества менеджера, но к защите прав пациентов это не имеет никакого отношения.
Охрану здоровья слили на рынок
Если уж мы начали говорить о проблемах здравоохранения, сказали что она больна… На самом деле ситуация системно выглядит следующим образом: есть три подхода, три модели, которые паразитируют друг на друге. Не конкурируют, а паразитируют друг на друге. Государственная система здравоохранения у нас полезла на поле платных услуг, лечит за деньги, что по Конституции недопустимо. Есть прямой запрет на взимание денег с граждан. Но, тем не менее, это происходит.
Второе. Частники полезли в ОМС, которая как раз была создана для этих самых государственных муниципальных учреждений. Но вдруг там оказывается частный капитал со своими интересами, совсем другой структурой и экономикой. Страховая компания у нас в ОМС страховой не является, потому что не несет страхового риска. Если мы их не разведем по углам, то система будет продолжать разрушаться. И туда, сколько ни дай — все мало. Потому что там тариф ОМС уходит к кому-то куда-то на сторону, значит, платные услуги оказываются тем, кто уже все за все заплатил. Товарищи, пожалуйста, выполняйте Конституцию. И не надо мне программу госгарантий, которые появляются в 323-м законе, противопоставлять Конституции. Она, наоборот, должна быть во исполнение Конституции, а вы мне говорите: извините, то, что входит в госпрограмму – то бесплатно, а то, что сверх — платно. Позвольте, что значит «сверх медицинской помощи»? Дополнительно вылечить аппендицит и пневмонию? Что это за игры, за мошенничество на государственном уровне? И вот вокруг этого всё и происходит. Приходите к врачу: хочешь таблетку, которая лечит, а не калечит, плати. Плати за все. То есть, идет выдавливание людей из бесплатного сектора в платный. Рост платных услуг, по данным Счетной палаты, — 25% в год. Это — взрыв! А сколько, кто не смогли заплатить?
Я до всех эту информацию довел, но у меня нет понимания, есть ли она у президента. Россия идет в средние века. В организации здравоохранения есть ключевой вопрос, который определяет весь вектор развития системы. Этот вопрос звучит так: «Кто заплатит за больного?» Если у него рак? Или что-то серьезное, за что человек заплатить не может? В средние века люди умирали. Врачей приглашали только цари. Потом на фабриках люди начали в складчину собирать деньги на врачей, это и было собственно принципом страхования. И вот наконец мы получили здравоохранение на государственные деньги. Высшим этапом здесь является, когда государство берет на себя не просто функцию платить, но, чтобы не зависеть от каких-нибудь внешних структур, создает свою собственную систему здравоохранения. Понимаете, потому что зачем я буду зависеть от частников? Советский Союз имел высшую эволюционную степень развития этого социального блага. А мы раз сейчас такие умные, давайте платить за себя сами.
«СП»: — И тогда диктор по телевидению говорит: «Дорогие телезрители! Оленька А. тяжело больна, ее нужно отправить в Германию или в Израиль. Помогите.
— Это же жуткое безобразие! Государство свои функции пытается подменить функциями каких-то социальных организаций, которые никогда не смогут выполнить государственной функции. Потому, во-первых, что они не обязаны эти функции выполнять. Государство-то должно, а общественные организации на самом деле никому ничего не должны. Я не против частного капитала, но у каждого должна быть своя функция. Почему охрану границ несет государство, охрану правопорядка несет государство. Почему охрану здоровья в России решили «слить» на рынок?
Человек болен, он прибежал к врачу – спасите! А ему говорят – платите. Здоровье – бесценно. В прямом смысле. В экономике у вас находится товар, который не имеет цены. Когда вы здоровье делаете товаром, то попадаете в чудовищную ловушку. Потому что потребитель думает, что он платит за здоровье, а исполнитель считает, что он продает вам процесс, услугу оказывает. Т.е. не результат он вам продает, а за удовольствие посидеть в кресле стоматолога вы платите деньги. Но это же бред. Но в этом бреду любые ресурсы уходят в песок.
Я как-то спросил у бывшего министра, легко ли вернуть советскую модель здравоохранения? Говорит — только пыль с нормативно-правовых актов стряхнуть. Движение в сторону рынка, не только здравоохранения, но, вообще, сферы социальной помощи, меня сильно пугает. Здоровье — это способность осущестлвять нормальную жизнедеятельность, включая способность трудиться. То есть это центр экономики, соответственно, и центр всего инвестиционного процесса. Но пока этого никто не считает. Мы привыкли к тому, что медицинская помощь — это когда человеку надо помогать, когда у него уже болезнь. А что такое охрана здоровья? Это — не допустить ухудшения состояния здоровья. А почему мы не ставим себе задачи улучшения состояния здоровья населения.
Таблетка включена в страховку
«СП»: — Почему государство экономит на финансировании стационарной медицинской помощи?
— Потому что оно не считает этого самого инвестиционного эффекта. У нас перечень жизненно необходимых лекарств платный. Это — чудовищный цинизм с точки зрения государства. У нас государство регулирует цены на жизнь, буквально. То есть, сегодня ваша жизнь в таблетках стоит 500 руб., завтра 2000, послезавтра 5 копеек — не важно. Это — реальный барьер для жизни. У нас по опросам 80% людей считают, что лекарства недоступны. Так что вы хотите? Если вовремя вы таблетку не дали, что вы хотите? Это черная дыра. А они ведь в страховку включены. С правовой точки зрения государство об этом не знало до того момента, когда два года назад мы об этом не сказали.
«СП»: — Вы и нашим читателям эту тайну открыли…
— Всё очень просто. Мы создали по этому поводу правовую платформу «Право на лекарство», есть сайт лекправо.ру, где можно все посмотреть. Если вы откроете, как формируются стандарты, 37-ю статью 323 закона, увидите, что в его структуру входят лекарства. Более того, если откроете сам стандарт, в частности, первичной медико-санитарной помощи, то есть амбулаторное, то вы увидите, что там есть лекарства. Дальше открываете Закон об обязательном медицинском страховании — 326-й. Там тариф ОМС формируется на основании стандарта. В структуру тарифа там входит лекарство. Более того, если в стандарт оно не входит, но есть решение врачебной комиссии, по которому вас обязаны обеспечить любым, даже не зарегистрированным в России, лекарственным препаратом.
«СП»: — Что нужно сделать пациентам, чтобы это получить?
— За это побороться. Надо написать сначала заявление главному врачу, а потом, если право будет нарушено, то — прокурору. Потому что защитой прав у нас занимаются правоохранительные органы.
«СП»: — А почему введение ОМС усугубило проблемы здравоохранения? Вторгся частный интерес?
— Да, в огромной степени. Потому что, обратите внимание, страховые компании являются частными организациями и заинтересованы в сокращении расходов на здравоохранение. если я частник, значит, я начинаю экономить. на качестве, на объемах. Действия экспертов страховых компаний направлены против интересов пациентов, системы здравоохранения. Это одна из важнейших причин, почему всё разваливается. Дальше это, соответственно, разделение финансирования на бюджетное и ОМС. И до сих пор никто не понимает, сколько в здравоохранении денег, потому что вы одну услугу можете продать в несколько источников одновременно: в ВМП (высокотехнологичная медицинская помощь), ОМС, социальное страхование, инвалидность и реабилитация. Это всё куча карманов. Все пересекаются, и ничего не понятно. Много жалоб на МСЭК, много скандалов о взятках. Около 130 тысяч жалоб только на сайт президента в позапрошлом году! Первая причина – МСЭК, второе – лекарство, третье – собственно здравоохранение, недоступность, врачебные ошибки. Я считаю, что главной проблемой системы здравоохранения является ошибочное представление правительства, что она — сфера услуг и рыночного регулирования.
За ретивость можно и кресла главврача лишиться.
«СП»: — Сейчас много разговоров вокруг 62 онкологической больницы. Не могли бы изложить свое видение конфликта?
— Об истинных причинах конфликта пока не знаем, потому что взаимные обвинения сыплются с обеих сторон. Осенью прошлого года главный врач больницы — одной из лучших в России — был уволен. Точнее, департамент здравоохранения не продлил контракт. Формальным поводом послужило нежелание главного врача возвращать статус автономного учреждения, которое дает намного больше свободы лечебному учреждению, в статус бюджетной организации, которая в значительной степени больше зависима от департамента здравоохранения. В ответ главный врач больницы господин Махсон обвинил департамент здравоохранения, и конкретно господина Печатникова, вице-мэра Москвы, в том, что он своими решениями привел к тому, что цены на закупаемые онкологические лекарства, а это большие деньги, превышают в несколько раз те, по которым сама больница, будучи автономным учреждением, могла их покупать. Сейчас идут проверки. Господин Махсон обратился даже в ФСБ. Для меня это было неожиданным, потому что выше прокуратуры я в своих фантазиях пока не поднимался. Поэтому я не знаю, какой будет обратная связь. Это происходит уже месяца два, мы все ждем результатов. Мое отношение к ситуации не очень простое. Мы не знаем истинных причин конфликта. Обо всем можно было бы договориться. Там есть какая-то пружина, которая нам неизвестна. Я думаю, она либо материальная, либо какая-то межличностная.
А вот что касается автономных учреждений, считаю, что здравоохранение — это армия, которая находится на содержании у государства. Это, что мы с вами как раз видим. То есть, у меня такое сложное отношение, потому что я считаю, Махсон говорит правильные вещи, но я против автономии учреждений, потому что она приводит ко всему тому, что, то есть сейчас. Зачем нам с вами эти конфликты? То, что там не урегулированы проблемы госзакупок до такой степени, что чиновники умудряются покупать лекарства в несколько раз дороже, чем могло само учреждение. Это другая проблема. Ее как раз надо решать. Что же там такое творится такое, что покупается оптом для всего города, и формированием цен и ФАС этим занимается и достаточно успешно, они молодцы. Но не надо ставить один вопрос в зависимость от другого.
А вот еще пример — Смоленский онкологический диспансер. Две ситуации одновременно. В декабре главный врач Смоленского онкологического диспансера — крупнейшего учреждения в Смоленске — тоже был уволен, при очень похожих обстоятельствах. Но только там другая совсем история. Там в течение нескольких лет территориальный фонд ОМС и местные власти составляли тарифное соглашение так… Я боюсь, что эта история гораздо больше имеет интерес, потому что может быть характерной для России, в отличие от истории 62 больницы. Хотя и там элементы этого могут быть. Так вот, онкодиспансер покупал лекарства за счет своих средств, думая, что ему вот-вот заплатят в рамках тарифного соглашения. А ему три года не платили. То есть, он лекарства покупал из своих откуда-то заработанных денег. То есть, дали скальпель, и крутись, как хочешь. И он, как мог, крутился, но, в конечном счете, у него возник долг в 200 миллионов, и он сказал: ребята, брейк, я больше не могу. Его за это уволили. Классно! То есть, сами создали проблему. Я на той неделе получил письмо из Счетной палаты — они мне пересылают письма ФОМСа — что, да, мы выявляли в прошлом году кучу нарушений, и они не исправлены. Мы даже к губернатору обратились, но тот всё равно ничего не предпринимает. И вот эта ситуация намного опасней, потому что ФОМС перестал покупать лекарства для пациентов вообще.
Средств нет, говорят они… Но, извините, вы нарушаете закон. Понимаете, нельзя мешать право и экономику. Мне, вообще, всё равно, почему вы не покупаете лекарства. Мне, вообще, параллельно, есть у вас деньги или нет. Судьи и прокуроры говорят — у нас даже на сайте есть решение — экономические доводы имеют неправовую природу, и поэтому суд не имеет права ими руководствоваться при принятии решений. Всё понятно. Поэтому пациентам рекомендую: вы слушайте эти разговоры, что денег нет, вас всё равно в бюджет никто не пустит, чтобы проверить, есть у них деньги или нет денег. У вас есть право — добиваться своей правоты. Иначе мы тогда оставим это государство, которое с нами торгуется на каждом шагу, нашим детям, чтобы потом с ними торговаться в критической ситуации, оказывать помощь или нет.
– СП: вы на многое открыли мне глаза. многое будет полезно нашим читателям и зрителям.
