Фото Т. Никитиной
На прошедшей сессии Народного Хурала депутаты рассмотрели сразу несколько законопроектов, подготовленных с участием министерства природных ресурсов и экологии Бурятии. Сказать, что для министра Сергея Матвеева это был сложный день, значит не сказать ничего. Реплики, замечания и даже обвинения сыпались один за другим и, признаться, не без оснований. Слишком много вопросов накопилось к министерству, которое реализует сегодня немало многомиллиардных проектов.
Впрочем, и назначенного в этом году на пост министра Сергея Матвеева трудно было обвинить в некомпетентности, как и назвать, в полном смысле этого слова, чиновником. На вопросы отвечает без подготовки. Раскрепощен, свободен в высказываниях, где можно услышать и молодежный сленг, и довольно откровенные признания. Мы встретились с министром природных ресурсов и экологии Бурятии Сергеем Матвеевым, чтобы получить ответы из первых уст.
– Сергей Александрович, еще 28 марта в своем первом интервью ГТРК «Бурятия» вы рассказали, каким образом узнали о собственном назначении. Напомним ваши слова: «В выходной был в бассейне, выхожу, вижу пропущенные звонки. Начал перезванивать, оказалось, звонил Алексей Цыденов. Мы до этого были знакомы, прекрасно знаем о деятельности друг друга. Он предложил встретиться. На следующий день я приехал в Бурятию». Вот с вашим замом Натальей Тумуреевой, по ее же словам, глава республики «познакомился» на каком-то собрании общественности, где Тумуреева выступала по поводу ремонта в собственном доме. А каким образом познакомились с Цыденовым вы?
– Мы знакомы с тех самых пор, как Алексей Самбуевич получил назначение на пост главы Бурятии. Часто пересекались на всяких федеральных площадках по теме экологии, Байкала, незаконных рубок, учета лесного фонда, применения здесь космических технологий. Я, как федеральный эксперт ОНФ и Общественного совета МПР РФ при взаимодействии с природоохранной прокуратурой, всегда старался предлагать разного рода современные решения. Возможно, этим и запомнился. Плюс вырос в Бурятии, здесь же учился, поэтому старался ряд своих проектов реализовать в родном регионе.
– Все это замечательно, но почему Цыденов выбрал министром именно вас?
– Я ему такой вопрос не задавал. Но нельзя сказать, что это было внезапное предложение.
– В том интервью вы сообщили, что считаете себя открытым министром, потому свои социальные сети не закрывали, никаких фотографий не удаляли. В Фейсбуке я вас не нашла, а что-то изменилось в других сетях?
– Ничего, все осталось по-прежнему. В Фейсбуке я есть. Единственное, сейчас у меня нет времени заниматься наполнением своих страниц.
– Первое, что сделал ваш коллега Алексей Хандархаев, когда его назначили министром природных ресурсов и экологии, разместил в коридоре фотогалерею с целью «восстановления истории, преемственности поколений и пробуждения гордости за достижения предшественников». Там сразу после портрета Вадима Кантора, проработавшего здесь чуть больше года, предусмотрительно было оставлено место для портрета самого Хандархаева. Взгляните на цифры под этим портретом, срок службы Алексея Сергеевича в данной должности – 11 месяцев. Кстати, о своем увольнении Вадим Кантор узнал в отпуске, находясь в Башкирии. По сути, об этом на минувшей сессии говорили и депутаты. Как думаете, сколько вам суждено быть в должности министра природных ресурсов? И почему у всех министров на данном посту столь похожая биография?
– К сожалению, с Алексеем Сергеевичем Хандархаевым мы никогда не встречались. Я полагал, что он передаст мне дела, оставит хоть какие-то рекомендации, но этого не случилось. Портретная галерея, считаю, неплохая веха в истории, правда, портреты почему-то в черных рамках. Сколько буду лично я работать в министерстве, не знаю. В большей степени это зависит от решения главы Бурятии. Не могу сказать, какие у него самого критерии оценки моей работы. Я пришел сюда сделать что-то полезное для республики. Что касается биографий предшественников, возможно, все это потому, что у нас очень сложное министерство. Мы одно из ключевых министерств со значительным объемом полномочий и обязательств. К тому же федеральная и международная экологическая повестка не позволяет расслабляться ни на минуту.
– Значимость министерств, вообще-то, принято измерять величиной их бюджетов. К примеру, вы же не хотите сравнить себя с министерством здравоохранения, да еще в период пандемии?
– На мой взгляд, куда важнее оценка работы каждого министерства. К примеру, наше министерство формирует порядка половины доходной части республиканского бюджета, мы – отраслевое министерство, занимаемся сразу несколькими направлениями, и этим все сказано. Как работают остальные, не мне судить. Но хочу отметить, что те 50 человек, которые у нас работают, крайне востребованные специалисты на рынке.
– Тогда почему в результате этой работы целый отдел, находящийся в вашем подчинении, встал и уволился. То же самое сделали и некоторые руководители отделов вашего министерства.
– Тут нет секрета. Проблема была озвучена и на той самой сессии. Люди устали работать за мизерную зарплату в условиях большой ответственности и все возрастающих требований.
– Если министерство природных ресурсов так важно для Бурятии, почему у вас нет первого зама? Вы единственное министерство, у кого в штате нет первого зама.
– У меня и пресс-секретаря в штате нет. С марта занимаюсь этими вопросами, сам в шоке. Хожу, доказываю, объясняю, что работать так невозможно, не могу я заниматься всем подряд, но пока движется с трудом. На все мои ходатайства минфин отвечает, что недостаточно обоснований.
– Этот год для Бурятии начался с сенсационной отставки правительства, в результате которой произошли некие структурные изменения. К примеру, единый лесной комплекс был разделен между двумя зампредами. Как известно, основным куратором над министерством природных ресурсов, к которому добавилась еще и экология, был назначен зампред Иван Альхеев. При этом другой зампред Петр Мордовской, сохраняя за собой статус «главного» по вопросам безопасности, почему-то курирует вопросы лесопользования этого же самого минприроды. Зачем нужно было делить минприроды между двумя зампредами и как такое разделение сказывается на вашей работе?
– Могу объяснить только тем, что это очень сложное министерство и одному зампреду потянуть все невозможно. Взять хотя бы тот же лес. На федеральном уровне сам Путин взял кураторство леса под свой контроль, сколько поручений уже роздано. То, что полномочия разделили между зампредами, думаю, это сделали для большей эффективности. Зампреды все вопросы отрабатывают, никаких проблем здесь не вижу.
– Десять лет назад Вячеслав Наговицын подготовил проект Указа о создании в Бурятии министерства лесного хозяйства, которое до 2000 года здесь, вообще-то, было. Вы что думаете по этому поводу?
– В иркутском правительстве шесть замов по лесу, у нас меньше, но дело не в структуре Ну будет еще одно министерство, что от этого изменится? У нас кадровый голод, очень мало специалистов. Хотя проблем в этой отрасли я особых не вижу. По пожарам все стабилизировалось. Лесопользование – это федеральные полномочия. Республиканское агентство лесного хозяйства свои задачи выполняет. Что касается леса, здесь у меня есть полное понимание, что надо делать.
К примеру, в этом году мы хотим принять закон, который изменит существовавшую десятилетиями практику. Было так. Бизнес, желающий работать в лесу, приходит, дарит лесхозу документацию на участок, те разыгрывают тендер. Сейчас, когда аукционы перешли в электронный вид, туда заходит кто хочет, и люди порой теряют деньги. Что мы делаем сейчас? Выделяем деньги, отводим лесхозам лесосеки, которые они должны подготовить, а это и рабочие места. В итоге бизнес заходит на честные аукционы, деньги поступают в бюджет.
– Есть теория, что все ваши предшественники приглашались в министерское кресло, чтобы выполнить какую-то одну функцию. Как только они выполняли эту функцию, они уходили. Как думаете, какую функцию в Бурятии должны выполнить вы?
– Одно из направлений, которым сейчас занимаюсь, идеальная схема лесопользования, такая, какая уже работает в Иркутске. Бывший губернатор Левченко запустил чипирование леса и на пунктах отгрузки ввел цифру. К этому прибавили электронную декларацию, которая позволяет увидеть, с какого места в лесу какой объем древесины куда ушел. Иркутский опыт был взят за основу для всей страны. Если говорить коротко, речь идет о декриминализации лесной отрасли, считаю, что я могу выполнить эту задачу и другие. За счет применения наукоориентированных инновационных подходов, цифровых решений и технологической прозрачности возможна защита населения от паводков, увеличение бюджета за счет недропользования, серьезные шаги в сторону улучшения качества воздуха, профилактика и борьба с правонарушениями в сфере экологии и многое другое.
– Как-то так сложилось, что в последнее десятилетие депутаты Госдумы от Бурятии неизменно становились зампредами комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям (Слипенчук, Будуев). Поскольку в новом созыве республика этот пост потеряла, как думаете, как скажется это на вашей работе.
– Не думаю, что Бурятия в чем-то значительно потеряла. Есть масса иных способов отстаивать свои идеи и воплощать проекты. Тем более что Николай Будуев, по-моему, остался в профильном комитете.
– Спасибо за ответы!
