На фото Никитиной: Октябрина Хайхадаева
На прошлой неделе в Октябрьском районном суде г. Улан-Удэ завершился первый этап рассмотрения дела по иску ученого Светланы Михайловой к целому кругу других ученых во главе с ректором БГУ Николаем Мошкиным. Иск родился после того, как доктор экономических наук Светлана Михайлова обнаружила точные куски собственной диссертации естественно без всяких на себя ссылок в целом ряде статей на совершенно иные экономические темы за подписью других авторов. Интересно, что среди десяти привлеченных к ответу ученых только Октябрина Хайхадаева, доктор экономических наук, честно призналась, что о существовании спорной статьи за своей подписью узнала постфактум, а о существовании русской версии той же статьи только в зале суда. Как такое вообще стало возможным, мы попросили рассказать саму Октябрину Хайхадаеву.
– Октябрина Дмитриевна, вы единственный из ответчиков, кто нашел в себе смелость не только выступить в защиту Михайловой, но и посещать судебные заседания. В отличие от Михайловой вы работаете в БГУ, а значит, пошли против коллег, руководства. Зачем? Вообще как это все было?
– В своем иске Светлана Михайлова заявила о плагиате, который она обнаружила в 9 научных статьях, в том числе и в той, где среди пяти авторов (Даши Цыренов, Владимир Рубан, Елена Ванчикова, Ирина Мункуева – можно сказать Цыренов и К) значилась моя фамилия. Эту статью я не писала, не имела о ней никакого представления, также как и о том, что уже длительное время в Октябрьском суде идет разбирательство по данному поводу, и я в этом судебном процессе фигурирую как ответчик. До суда я не была знакома ни со Светланой Михайловой, ни с ее диссертацией. Идя на суд, я не думала о том, что иду против кого-то. Руководствовалась одним принципом: я должна защищать свое имя, свое достоинство.
В сентябре этого года суд принял заочное решение о нарушении авторских прав в отношении автора Михайловой, моя фамилия оказалась в списке нарушителей, хотя я даже не знала об этом процессе. Естественно и я, и другие ученые начали задавать такие же вопросы, какие задаете вы, как это все понимать? После этого молодой ученый Даши Цыренов, чья фамилия стоит под всеми девятью статьями, вынесенными на обозрение суда, пригласил нас к себе. Нам начали доказывать, что все расчеты, приведенные в этих статьях, выполнены лично Цыреновым, и он будет это доказывать, адвокат с нашего согласия будет всех нас защищать. Я задала Цыренову только один вопрос – если соавторство предполагает, что каждый вносит свой вклад в работу, все это оформляется письменно, то пусть предоставит мое согласие на эту публикацию.
– Предоставил?
– Нет, потому что никакой совместной работы не было и никакого согласия естественно тоже.
– Но в суде Цыренов и группа иных авторов предоставили скан переписки по этой самой статье по грузоперевозкам с Октябриной Хайхадаевой, то есть вами.
– Я совершенно ответственно заявляю, что над этой статьей мы с Цыреновым не работали совместно, не вели переписку, потому что никакой статьи о грузоперевозках я не писала. Я здесь должна пояснить, что такое переписка по статье между учеными, которые совместно работают над статьей. Это значит, что если я являлась бы истинным соавтором данной статьи и вела переписку по ней, я должна была со своего электронного ящика отправить Цыренову Д.Д. свою рукопись, свои расчеты по данной статье. Только отправленная мною рукопись данной статьи может доказать соавторство. Пусть даже это какая-нибудь гениальная статья, пусть даже она заслуживает Нобелевской премии, но я ее не писала, и для меня эта позиция принципиальна. Вот почему я решила отказаться от услуг адвоката и сама ходила на суд, где и познакомилась с Михайловой.
– Плагиат – это когда берут чужое, не указывая, что это чужое. Каждая работа студента сегодня проходит проверку через программу «Антиплагиат», каждая научная публикация в журнале проходит такую же проверку, без которой статья просто не может быть напечатана. На суде Цыренов и К предоставили отчеты о проверке на наличие заимствований каждой из девяти спорных статей, включая и вашу. Почему ни одна из этих проверок ничего не выявила?
– Как работает система «Антиплагиат»? В какой-то степени это внутренняя проверка, под которой подписывается конкретный преподаватель под свою персональную ответственность. К примеру, студент присылает преподавателю свою работу. У каждого преподавателя есть пароль и логин для входа в систему «Антиплагиат», он сам загружает текст в систему и сам формирует итоговый процент оригинальности, беря на себя ответственность за полученный результат.
– Вы хотите сказать, что при желании проверяющий всегда может завысить процент оригинальности, иными словами, довести процент заимствований до минимума?
– Вероятно может, но это будет на его ответственности.
– Пусть в БГУ статьи прошли проверку на плагиат, но как они прошли проверку в редакциях научных журналах?
– К сожалению, существует масса якобы научных журналов, где статьи публикуются за плату, что в серьезном научном мире неприемлемо. Вы знаете, я какое-то время работала в западных университетах и там подобного рода публикации за плату вообще не считаются научными статьями. Рейтинг западного ученого, публикующего исследование за плату, будет чрезвычайно низким. Другой вопрос, что опубликовать работу в серьезном журнале быстро не получится. Необходимо ждать 6 месяцев, чтобы пройти рецензирование, где два анонимных рецензента вынесут решение публиковать данную работу или нет. Скажу, что в 99 случаях из 100 статьи не принимаются сразу к публикации, а возвращаются на доработку с замечаниями этих самых рецензентов. Чтобы внести изменения и ответить на замечания рецензентов, исследователям дается срок до года, то есть я хочу сказать, что все это долго.
Весь прошлый год университет готовился к аккредитации, времени на все эти процедуры не было и поэтому полагаю (точно не могу утверждать), что все спорные статьи, которые рассматривал суд, были опубликованы за плату. Справедливости ради отмечу, что в целом на российских ученых сейчас оказывается некоторое давление публиковаться в зарубежных научных журналах, причем в короткие сроки. Поэтому многие публикуют свои статьи за плату. Наверное, настала пора и российским научным учреждениям и университетам не засчитывать публикацию за научную статью, если она опубликована за плату.
– Пусть Цыренов и К, радея за университет, пытались таким образом увеличить показатель научных публикаций. Но зачем нужно было включать в соавторы кучу научных имен, как в вашем случае, если можно было просто указать Цыренова и Ванчикову?
– Возможно, для придания веса этим статьям. Вторая версия – тот, кто делал эти статьи, точно знал, что это плагиат, и хотел таким образом поделить ответственность между всеми указанными авторами, то есть обезопасить себя.
– Вы присутствовали на суде. Почему проиграла Михайлова?
– На мой взгляд, во-первых, не были исследованы на подлинность папки представленных бумаг и расчетов. Понятно, что судья сама по себе не могла исследовать эти вещи. Это могли сделать только эксперты, однако Светлана Михайлова, как и ее адвокат, отказались от экспертизы. Для нее плагиат был настолько очевидным, что назначать экспертизу она посчитала излишним. Мне кажется, ошибочно было не учитывать специфичность данных научных исследований, потому что очевидные вещи для эконометриста Михайловой не очевидны для всех остальных.
В определенной степени я Михайлову понимаю. Михайлова в своей диссертации по пенсионным перечислениям проводит расчеты и получает свои результаты. По истечении некоторого времени Цыренов проводит исследования по борьбе с преступностью, финансированию науки, грузоперевозкам, проводит свои расчеты и получает результаты, абсолютно идентичные с результатами Михайловой. Да любой эконометрист вам скажет, что такое невозможно! Даже если провести исследование всех публикаций по экономике, то за все время существования экономики как науки вы не найдете ни одного случая, чтобы результаты расчетов абсолютно совпадали. Цыренов – единственный в мире экономист-исследователь, который получил результаты, абсолютно идентичные с результатами другого ученого.
Во-вторых, возможно не было представлено достаточно доказательств плагиата. Хотя в деле имеется заключение редколлегии «Известия ВСГУТУ» об аннулировании одной из спорных статей по причине некорректных заимствований. Также суд был ознакомлен с решением Уральского отделения РАН об аннулировании второй спорной статьи по причине плагиата. Суд при принятии решения должен был учесть мнение ученых. Поскольку дело Михайловой требует специальных знаний по эконометрике, суд должен был назначить экспертизу по своей инициативе и принять решение, опираясь на результаты независимой экспертизы, проведенной учеными-эконометристами. В данном случае невозможно принять правильное решение без проведения экспертизы.
– Как в науке борются с плагиатом?
– Я приведу пример западных университетов, где этой проблеме уделяется очень серьезное внимание. В каждом таком университете созданы комитеты по этике, академической честности и вообще это первое, с чего начинается там научная работа. В западном научном мире это проблема больше для студентов, которых учат, как надо грамотно цитировать, оформлять ссылки, и если в отношении магистрантов, аспирантов будут выявлены такие вещи, то подход очень жесткий. К примеру, был случай в центральном европейском университете, где одна девушка – магистрант в своей работе списала откуда-то один (!) абзац. Ее работа была отправлена в комитет по этике и на основании вынесенного там решения она была исключена из университета без права восстановления. Представить, что их ученый совершил то, что совершили Цыренов и К, просто невозможно.
Я ознакомилась с диссертацией Михайловой, со статьей о грузоперевозках. Более того, я разослала копии этой статьи и диссертации многим ученым в данной области, в том числе и работающим за рубежом (включая ученых из таких топ университетов, как Российская Экономическая Школа, Массачусетский Технологический Институт, Университетский Колледж Лондона). С их разрешения процитирую некоторые фразы, которые мне написали по этому поводу. «Не только таблицы, но и два текста являются идентичными». «Я не знаю, каковы юридические критерии отнесения результатов к плагиату, но, на мой взгляд, вероятность подобного совпадения результатов по разным данным исчезающе мала. Более того, часть текста статьи, на мой взгляд, является дословным переводом фрагментов диссертации. В статье Цыренова очень аккуратно не указаны данные, которые используются». «Я посмотрела на обе работы. На мой взгляд, это очевидный случай даже не плагиата, а просто подлога. Это ужасно. С этим безусловно надо бороться. А то все будет бессмысленно…»
Скажу, что весь научный мир Бурятии все последние месяцы только и говорит об этой истории, и не было ни одного ученого, с которым я разговаривала, который бы сомневался, что это плагиат.
– Почему тогда в БГУ никто, кроме вас, открыто не признал очевидное?
– Мне было непросто прийти в суд, тем более, что я слышала сплошь и рядом – а кто сегодня не плагиатит? Для меня же это совершенно неприемлемо, это все равно что поставить крест на всей моей научной карьере. Наше научное сообщество, профессура должны было вынести порицание произошедшему, и мне непонятно, почему этого не произошло. Возможно, это можно объяснить сложившейся здесь средой. Я знаю много молодых ученых и студентов, которые приезжают учиться в другую среду, сразу понимают, что от них требуют, и становятся там первыми. Плагиат, тем более такой неприкрытый, процветает тогда, когда все молчат и знают, что максимум, что произойдет – разговоры на кухне. Суд Михайловой, вне зависимости, чем он закончится, стал показательным прецедентом в этой порочной практике и, безусловно, он изменит здесь многие вещи, не видные глазу обывателя. Более того, если Михайлова окончательно проиграет суд, это будет противоречить самой науке эконометрике, потому что в эконометрике совпадение результатов разных расчетов невозможно!
– Спасибо за интересный разговор!
