Фото Т. Никитиной
Чтобы найти этот частный дом в отдаленном улан-удэнском поселке, потребовался не один час. Мы ехали и спрашивали, вновь куда-то ехали и вновь спрашивали, запутавшись в нумерациях и навигациях. Те, у кого мы спрашивали, даже представить себе не могли, что там, в большом доме посреди высоких сосен, живет 82-летняя художница Наталья Пархоменко, некогда одна из самых известных персон московской богемы. В той огромной квартире художника, лауреата двух Сталинских премий Алексея Пархоменко, с мастерскими и парадной, в свое время перебывал весь творческий мир столицы.
В глазах Натальи Алексеевны и сегодня светятся все те же лучики гостеприимства. А когда пригласила нас пройти в «апартаменты», произнеся это слово чуть нараспев, ступить на «паркет» и полюбоваться, как много здесь «дерева», кажется, что она и сама уверена, что вокруг нее все по-прежнему. Готовятся выставки, идет какая-то своя внутренняя работа человека, однажды принявшего решение оставить все и уехать в Сибирь, в глушь, в Бурятию, причем навсегда.
Всезнающий Интернет сообщил, что дочь художника кино Пархоменко еще в начале нулевых оставила светскую жизнь и уехала жить на самую дальнюю границу нашей родины, в Кяхтинский район. Когда-то в Кяхтинском краеведческом музее прошли две выставки художницы. В Интернете можно найти видеозапись тех мероприятий, позволяющие прикоснуться к особому миру художницы, который она сама определяет как «биоимпульсная живопись».
Здесь, на улицах Кяхты, ее можно было принять за даму, сошедшую со старинных полотен. В неизменном черном балахоне, в такой же плоской шапочке, с двумя белыми косичками, она шествовала по старинным улицам, пока возраст позволял передвигаться самостоятельно.
По просьбе людей, принимающих в судьбе Натальи Алексеевны самое деятельное участие, мы встретились с художницей, чтобы поговорить о невероятном стечении обстоятельств, превратностях судьбы и о том, почему она оказалась здесь, где у нее нет ни родственников, ни крыши над головой, ни чемодана вещей, ни даже мольберта, чтобы рисовать картины.
– Наталья Алексеевна, как давно вы живете в Бурятии?
– Впервые я приехала сюда в 1983 году от Союза художников в Академию наук, которая здесь существовала, здесь была интеллигенция. Приехала с бумагой и со штампом. Меня приняли очень хорошо. Потом я стала прокладывать дорогу сама. Вообще, для того чтобы приехать в Бурятию, нужно очень много, нужно подготовиться и морально, и физически, чтобы вот так выйти из дома и поехать на край света. Бурятия была самая неизвестная сторона, никто в Москве не знал, где эта Бурятия. Так у меня сложилась параллельная жизнь, московская и бурятская. Все это время у меня были невзгоды. Я все время ходила туда-сюда, ездила. Я приехала сюда по зову колокольчика, он мне приснился.
– Что значит звон колокольчика?
– Это внутреннее. У меня была целая полка моих монографий. Вышла книга про папу в 2000 году, когда никто не надеялся, что можно ее издать. Я расплачивалась картинами. Мне было радостно, что осуществила память об отце. Все кинематографисты написали свои мемуары, но папина книга идет впереди. Она была так принята обществом. Можно сказать, я сама пробивала все эти дороги. Была тишина, покой, никто никуда не мчался, и мне это удавалось. Но все это время я шла пешком. Я пыталась жить в доме, старинном, настоящем, но ничего не получилось. Меня грабили до последнего гвоздика. То есть я шла по земле, все испытала.
– В Интернете написано, что основной фонд работ вашего отца Алексея Пархоменко хранится у вас, это правда? Что стало с вашей квартирой, где вы жили, и хотели бы вернуться в Москву?
– В Москве я родилась, сформировалась, там началось мое творчество. Папа умер в 1987 году, мама – в 1998 году, пережив отца на десять лет. Сестра Анечка, она на пять лет младше меня, по-прежнему живет в Москве. Мы с ней в контакте через письмо. Иногда она звонит знакомым, потому что у меня, вы знаете, ничего нет, ни телефона, ни даже часов, ничего, что было бы связано с техникой. У меня были часы, когда я училась в художественной школе, но на следующий же день сняла их и уже никогда не надевала. Потому что это страшно ограничивает. У меня только книги Гумилева, которые не просто читаю, я с ними работаю.
Нашу большую квартиру хорошо помню, я родилась прямо под столом, я там рисовала. Хорошо помню маленький мамин портретик, Анечки портрет, в испанском, она была балерина, солистка театра Немировича-Данченко. Кто знает, ведь художники перерождаются. Все это очень сложно и в то же время просто. У меня был папа, была мама, красивейшая женщина, шикарная. Есть красивые женщины, а есть шикарные. Она была не только женой художника. У нее были способности к искусству, она делала такие акварели. Папа ей предлагал работать, но она отказалась. Творчество отца – все в запасниках, в музеях, в Эрмитаже есть его вещи. У меня нет ничего, даже одежды.
– Где вы жили все эти годы?
– В дацанах, гостиницах. Долго ехала на автобусе, подошла к калитке Иволгинского дацана, открыла ее и… не могла ступить. Там была зеленая трава, и там начались мои знакомства, их было пять лам. Был Самаев, был будущий Хамбо лама. Так я с ними подружилась. Жила в доме ширетуя. Один из лам был высотой в два метра, его называли тибетец, его голос был слышен за 30 километров. Это было зрелище: когда они садились и каждый голос был слышен. А уж такой голос, как у этого тибетца, теперь нет. Колокольчики висели на углах, вот этот колокольчик и позвал меня к себе. Я настолько вошла в их жизнь, была их первооткрывателем.
– Вы продолжаете рисовать?
– Когда уходят из дома, те же старообрядцы, они не берут с собой ничего, даже крест. Наверное, таким крестом был мой огромный мольберт, который стоял в мастерской в 35 метров. Я делала выставки одна за другой, но рисовать, как раньше, для этого у меня ничего нет, все порушено. На той вертикале, на которой сейчас нахожусь, у меня другие задачи. Ведь у художника есть и другие задачи. В 2005 году я получила золотую медаль Российской академии художеств, президент ее Церетели. На одной ее стороне изображен Аполлон с лирой, на другой написано: «Достойному». Тогда ко мне подошел Салахов, чтобы поздравить.
– А где эта медаль?
– Она где-то там, в России, она как-то ушла, это было неожиданно. Чего хочу я сейчас? Морально и физически себя поставить, я очень утомилась за это время. Я и в больнице побывала. А как сейчас живу – это просто роскошь, здесь так много дерева.
– Наталья Алексеевна, вы согласитесь, если кто-то из жителей Бурятии, узнав о Вас, захочет оказать помощь, может быть, одеждой, продуктами, книгами?
– Конечно.
Справка:
Наталья Пархоменко родилась в 1938 году в семье известного советского художника-постановщика фильмов, театра, сценографа и декоратора Алексея Ивановича Пархоменко. В 1964 году окончила художественное отделение ВГИКа, после чего работала на киностудии «Мосфильм» в составе съемочных групп известных кинорежиссеров: у А.Тарковского на картине «Андрей Рублев» и у А. Алова и В. Наумова на картине «Бег».
С конца 60-х годов Н. Пархоменко отходит от общепринятых норм и требований в советском искусстве. Она открывает для себя новый путь в творчестве, который сама определяет как вербальный эксперимент. С этого времени ее творчество сродни движению, возникшему в нашем искусстве в 1960 гг., и определяется сегодня как нонконформизм. При этом Н. Пархоменко работала совершенно обособленно и не принимала участие ни в одной из выставок так называемого «диссидентского искусства».
Сама художница свой метод определяет как «биоимпульсная живопись», которая способна воссоздать форму мысли, логический смысл всего сущего. Архетипические абстрактные образы и строгая геометрия форм в работах художницы – это символ вечного разума, эмблема самого мыслящего человечества. Наталья Пархоменко убеждена, что «на языке геометрии ее картин будет говорить человечество будущего». Произведения Н. Пархоменко можно охарактеризовать как абстрактно-минималистические, неразрывно связанные с сопровождающими авторскими текстами. Художник называет свои работы научными, или «биоимпульсной» живописью.
Огромное влияние на ее творческие воззрения оказали поездки в Узбекистан, но особенно в начале 80-х систематические паломничества в Бурятию, где, по мнению художника, находится один из Центров Мироздания. В 2002 году она оставила Москву, в которой родилась и выросла, и окончательно поселилась в отдаленном бурятском селении в Кяхтинском районе.
Несмотря на то, что Наташа Пархоменко никогда не была «публичным художником», ее творчество хорошо известно в художественной среде и высоко оценивалось такими художниками, как Виктор Попков, Таир Салахов, Владимир Немухин, коллекционерами Георгием Костаки, Михаилом Алшибаем и др.
В декабре 2004 года в Московском музее современного искусства состоялась первая в творческой жизни художника Наташи Пархоменко персональная выставка. В 2005 году художник Наталья Пархоменко награждена Золотой медалью Российской академии художеств за ретроспективную выставку своего творчества в Московском музее современного искусства. В 2012 году в Кяхтинском краеведческом музее имени академика В. А. Обручева состоялось торжественное открытие выставки Натальи Пархоменко «Художник. Общество. Государство».
Фото Кяхтинского краеведческого музея: на выставке
