Фото Т. Никитиной
В конце июля Верховный суд Бурятии вынес обвинительный приговор анестезиологу-реаниматологу Алдару Цыденову, по вине которого в Детской клинической больнице погиб младенец. Суд определил врачу реальное отбывание наказания в исправительной колонии общего режима (4 года), а также лишил его права заниматься врачебной деятельностью сроком на 2 года 6 месяцев.
Заключение врача под стражу, перспектива аналогичного исхода для его троих коллег, также лечивших погибшего ребенка, вызвали неоднозначную реакцию общественности. Наряду с победоносными заявлениями «поборников справедливости» появились письма в поддержку врачей и далеко не самые нейтральные высказывания представителей медицинского сообщества.
Чтобы обсудить вопрос по существу, мы пригласили в редакцию председателя Медицинской палаты Республики Бурятия Александра Дашиевича Иринчеева и главного внештатного специалиста по анестезиологии и реаниматологии МЗ РБ, заведующего отделением анестезиологии и реаниматологии № 3 Республиканской клинической больницы им. Семашко Александра Григорьевича Нелюбина.
– Дело давно перешло в публичную плоскость, так что подробности лечения младенца стали известны всем. Как профессионалы, скажите, виновны или нет врачи в данном случае и в чем претензии профессионального сообщества?
А. Г. Нелюбин: – Я читал историю болезни пациента, знакомился с материалами дела и могу ответственно заявить, что вина врачей в данном случае есть, но это неумышленное деяние, все обстоятельства произошедшего доказаны судом. Решение вступило в законную силу и может быть отменено только вышестоящей инстанцией. Вместе с тем медицинское сообщество обращает внимание на то, что случившийся в Бурятии прецедент может иметь печальные последствия для всей системы здравоохранения Российской Федерации в целом. Этому, собственно, посвящены письма сотрудников ДРКБ, под которым подписалось более 60 врачей, членов Ассоциации анестезиологов-реаниматологов России, направленные в комитет Госдумы по здравоохранению, Совет Федерации и другие органы власти.
– О чем эти письма?
А. Д. Иринчеев: – Их суть состоит в том, чтобы в законе о здравоохранении исключить понятие «медицинская услуга», благодаря которому любая медицинская помощь сегодня приравнивается к покупке хлеба или ремонту машины. После того как в законы, регулирующие деятельность в сфере образования и здравоохранения, были вписаны понятия услуги, эта деятельность попала в область статьи 238 УК РФ, предусматривающей реальный срок наказания.
Цитируя решение суда, врач Алдар Цыденов был признан виновным в оказании услуг, «не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей, предназначенных для детей в возрасте до шести лет, повлекших по неосторожности смерть человека».
Напомню, с ноября 2018 года тянется похожее дело калининградских врачей Элины Сушкевич и Елены Белой, где сторона обвинения также по статье 238 УК РФ пытается доказать умышленный характер действий врачей, у которых погиб ребенок. С декабря 2020 года эти врачи находятся в столичном СИЗО, а судебные заседания продолжаются по сей день.
Однако дело – первое медицинское дело в Российской Федерации, где врачу был вынесен реальный срок наказания именно по статье 238 УК РФ. Обращает внимание, что этим делом занимались московские специалисты, оно находилось на контроле у председателя СК РФ Александра Бастрыкина. К «делу» долгое время было приковано внимание общественности, и профессиональное сообщество не без оснований опасается, что вслед за этим делом последуют другие, а это губительно скажется на всей системе. По сути, этим делом мы открываем ящик Пандоры, и, если прямо сейчас не предпринять необходимые действия, последствия для всего общества будут печальными.
Обратим внимание, педагоги добились, чтобы понятие «государственная и муниципальная услуга в сфере образования» исключили из закона. После многочисленных дискуссий на тему, что учитель не может оказывать услугу по определению, поскольку он еще и воспитывает, буквально месяц назад Владимир Путин подписал соответствующий документ, что подавляющей частью нашего общества было расценено как победа.
– Все-таки, в отличие от образования, в здравоохранении речь идет о понятиях, которые всегда можно измерить. Почему понятие «услуга», с вашей точки зрения, здесь неприемлемо?
А. Г. Нелюбин: – К сожалению, медицинская помощь по вполне понятным причинам далеко не всегда может привести человека к 100%-ному выздоровлению. К сожалению, младенческая смертность была во все времена, и во все времена на врачей заводили уголовные дела, но никогда врачи не сидели в тюрьме за неумышленные действия. Поэтому мы обращаемся к общественности, органам власти и предлагаем изменить систему наказания. Массовые решения в рамках ст. 238 УК РФ приведут к катастрофическому оттоку кадров из системы здравоохранения, последствия которых будут печальными.
Эти последствия уже налицо, пример чему – нынешняя вступительная кампания в ординатуру по специальности акушерства и гинекологии, где практически нет набора. Никто не хочет связывать свою жизнь со специальностью, которая по итогам последних лет вошла в пятерку по количеству возбужденных уголовных дел наряду с хирургией и анестезиологией.
– Даже если законодательство изменят, как в случае с образовательной услугой, готово ли медицинской сообщество меняться само, учитывая, что «дело Котенко» это прежде всего запрос пациентского сообщества, которое очень сильно изменилось с советских времен?
А. Г. Нелюбин: – Интернет действительно кардинально изменил нашу жизнь, принеся и много положительного. Пациенты стали более подкованными в вопросах собственных болезней. Сегодня пациент может сказать доктору: поставьте мне диагноз, а лечение я сам себе назначу. Сегодня термин «пациентоориентированность», про которую не устает говорить министр здравоохранения Бурятии Евгения Лудупова, подразумевает в том числе и позицию, когда пациент наравне с доктором вправе участвовать в этом процессе.
Что касается Республиканской больницы им. Семашко, мы стараемся учитывать все эти моменты, быть открытыми к запросам, информации, просьбам. Например, сегодня широко применяется практика допуска родственников в реанимацию, осуществления видеоконференцсвязи с больным (особенно во время пандемии), чего раньше в принципе не было. Если перспективы для пациента таковы, что за ним впоследствии потребуется уход, сегодня его родственников в больнице могут обучить уходу за больным.
Мы считаем, что медицина шагнула навстречу к пациенту, и хотим, чтобы общество относилось к тому, что происходит в здравоохранении, с большим терпением и пониманием. Если в этой системе происходят ошибки, наша задача не усугубить ситуацию, а сделать так, чтобы такие ошибки больше не повторялись.
А.Д. Иринчеев: – Если говорить о выводах, которые продемонстрировало «дело», то главным следует признать исполнение Кодекса медицинской этики, принятого на первом съезде врачей десять лет назад. Проблема в том, что в большинстве своем врачи не могут принять изменившуюся реальность, проще говоря, нам тяжело извиняться за свои ошибки и уж тем более признавать вину. Плюс вокруг таких историй начинает формироваться юридическое сообщество, стремящееся заработать на происходящем любой ценой, и это также широко обсуждается сегодня в профессиональной среде.
Воспитанное Интернетом общество по понятным причинам хочет жить так, как на Западе, но Запад давно прошел через все эти вещи и остановился на страховании профессиональной деятельности. Никто там врачей за их ошибки в тюрьму не садит. Никто за врачебную ошибку не лишает врача практики. Мы должны трезво оценить тот путь, на который ступили, должны согласиться с тем, что врач имеет право на ошибку, право рисковать, потому что этот риск во имя жизни самого пациента.
– Спасибо за подробный разговор!
