blogtn.ru

Известный российский камнерез приехал на родину в Бурятию в год своего юбилея

Фото Т. Никитиной

 

Мы сидим в музее-галерее Льва Бардамова, пьем кофе в окружении старинных предметов и говорим о причудах судьбы. В республику прибыл известный скульптор и камнерез Сергей Фалькин, владелец «Мастерской Сергея Фалькина».

В то время как произведения из этой мастерской украшают собрания Государственного Эрмитажа и частных коллекций, а в соседнем Иркутске проходят персональные выставки, парадокс, но в музеях Бурятии нет ни одной работы Фалькина. Ничто не напоминает о скульпторе и в поселке Заиграево, где 65 лет тому назад он появился на свет. Мы начинаем свой разговор с детства.

Сергей Александрович, в Википедии значится, что вы родились в Заиграево, а в своих интервью говорите, что на берегу Байкала. Так где вы родились?

— Я родился в Заиграево, закончил там школу и даже год проучился в бурятском пединституте. Название небольшого села на просторах нашей огромной страны мало кому известно, а об уникальном озере Байкал слышали многие, поэтому проще говорить о том, что я родился возле Байкала. Мои предки по отцовской линии из-под Одессы. В 1911 году по Столыпинской реформе прадед Яков Ефремович перебрался в Казахстан, а оттуда в Бурятию. Дожил почти до 100 лет. Мы немало времени провели вместе, так что жалею, что, когда была возможность, не расспросил его и мою бабушку Марию Яковлевну обо всем, что стало интересовать меня много позже. Помню дедушкину скрипку и старую Библию. Однажды мы пошли с ним на деревенскую помойку, нашли какой-то старый сапог, от которого он отрезал голенище и сделал переплет для этой обветшавшей Библии. Кстати, она до сих пор хранится у меня, как ценная реликвия.

Вообще я должен был носить фамилию Береговский, но случилось так, что однажды отца судили за колоски, он назвался по отчиму Фалькиным, и так эта фамилия перешла мне. Отец был мастер на все руки — построил избу, в которой мы жили, всю мебель сделал своими руками. И мне, сколько себя помню, всегда нравилось рисовать, лепить, резать, почти все игрушки у меня были самодельными. А еще с детства я писал стихи, и пишу до сих пор.

А как получилось стать не просто камнерезом, а хозяином собственной мастерской? Вот не поверю, что когда вы поступали в пединститут, планировали посвятить жизнь учительству.

— В детстве все воспринимается ярко, через какие-то образы. Один из таких образов — гора в Заиграево. Я представлял, что моя дальнейшая жизнь непременно сложится где-то за ней, и собственно так оно и получилось. Отец умер, когда я оканчивал школу, нужно было выбирать свой путь. Учителем математики я действительно становиться не собирался, хотя учился без троек. Поскольку на тот момент наша семья переехала в Красноярск, я вынужден был перевестись в Красноярский пединститут. Вырваться из-под опеки по-другому было невозможно, и к полному ужасу мамы я решил уйти в армию. Причем выяснилось, что с переводом в другой город мои военные документы где-то затерялись, для армии я вообще перестал существовать, но моих намерений это не изменило.

Служил в Литве в воздушно-десантных войсках, которые были приписаны к войскам Варшавского договора. Окончил заочные курсы журналистов, публиковался в журнале «Знаменосец». Мне даже советовали поступать в Львовское военно-политическое училище, единственное на тот момент в СССР училище, где готовили военных журналистов.

Тем не менее вы закончили факультет журналистики Ленинградского ордена Ленина государственного университета им. Жданова, но работать по специальности тоже не стали. Почему?

— У нас сложился уникальный курс. К примеру, я учился в одной группе с Леонидом Парфеновым и Анатолием Грешневиковым, одним из немногих на сегодня в Госдуме депутатов всех созывов. Игорь Заподалов — редактор газеты, в которой я начал работать сразу после университета, познакомил меня с Сергеем Авраменко, который заведовал Эрмитажным театром и издательским отделом. Проработав пару лет в печати, понял, что это не мое, хотя внешне все было отлично.

Работая в Эрмитаже, я по-прежнему писал стихи, даже занимался в литературном объединении Александра Кушнера. Посещал студию рисунка Льва Овчинникова. Резал по дереву. Подружился с заведующим реставрационных мастерских Эрмитажа, который специализировался на твердом камне. Именно там представилась возможность расширить знания об искусстве и получить новый опыт работы. Хочу сказать, что ни один художественный институт не дает такого объема знаний, как «жизнь» в музее. Встреча с известным ленинградским скульптором Виктором Ставницером, ставшим учителем и предложившим работу с заказами худфонда, стала определяющей в понимании собственного стиля и художественного почерка.

Потом была работа в Царскосельской реставрационной мастерской по восстановлению Янтарной комнаты, где окончательно решил сосредоточиться на освоении твердого камня. Так начался мой свободный полет, зародилась своя мастерская. И творческий путь длиною более 30-ти лет.

В ваших произведениях не прослеживаются национальные мотивы, почему? Как бы вы сами обозначили свои взаимоотношения с малой родиной, учитывая, что в соседнем Иркутске у вас состоялись уже две выставки, а в Бурятии ни одной? Как часто сюда приезжаете? Как собираетесь отмечать юбилей?

— Нечасто, но приезжаю. Вижу, как меняется Улан-Удэ, как изменилось Заиграево. Я бы обозначил это не как национальные мотивы, ведь Заиграево, где я вырос, это многонациональная деревня. Скорее, я бы назвал это темами про силу духа, характера, судьбы, которые идут от этой земли. Если и использую какие-то мотивы, то скорее больше в метафорическом ключе. Например, одна из моих последних работ называется «Бурхан», есть «Кардиограмма Байкала». Таких работ, связанных с Бурятией, у меня с годами стало действительно больше.

Никакого ощущения юбилея, вехи, подведения итогов у меня нет. Все идет как идет. Отношение к малой родине очень теплое, как к месту, которое меня вырастило. Сложилось так, что выставок в Бурятии не было, потому что таких предложений никто мне здесь не делал, а заниматься выставками, юбилеями ради собственного удовольствия не люблю, да и времени нет. Будут предложения, с удовольствием откликнусь. Из ближайших планов — издать книгу собственных стихов. Это будет уже вторая книга, первая появилась в 2005 году.

Вы один из авторов, кто вместе с Даши Намдаковым участвовал в создании недавно открытого Главного храма Вооруженных сил России. Какие работы вы там выполнили и довольны ли замыслом комплекса, учитывая всю полемику вокруг этой темы?

— Если брать весь объем выполненных работ, то «Мастерская Сергея Фалькина» делала только очень небольшую часть, и лишь то, что касается камнерезной работы.

На моем сайте, странице в соцсетях можно найти часть рабочих фотографий полуметровых медальонов как отдельно, так и располагающихся в убранстве храма. Если говорить коротко, то для врат 4-х приделов были исполнены 12 медальонов в поделочном камне с рельефным изображением Голубя и Серафимов. Это был ответственный проект и по срокам исполнения, и по тематике, потому что все эскизы выполнялись в соответствии с религиозными канонами, согласовывались со священнослужителями.

Например, на одном медальоне изображен белоснежный Голубь из белого нефрита, парящий в лучах и символизирующий Святой Дух. На другом — шестикрылый Серафим из огненного белореченского кварцита и смальты, высший ангельский чин, приближенный к Богу. Уникальность медальонов в том, что они выполнены из твердых поделочных камней с разных географических месторождений.

Тогда вопрос эксперту в области поделочных камней. Много лет мы слышим о том, что Бурятия обладает ценнейшими запасами нефрита. В Улан-Удэ открыта фабрика по изготовлению ювелирных изделий из него. То есть ставилась задача привезти из Китая мастеров, обучить своих и наполнить мировые рынки уникальной бурятской продукцией. Что вы думаете по этому поводу?

— Я не эксперт, я — художник, который воплощает свои художественные идеи в этом материале. Нефрита много по всему миру, но бурятский нефрит обладает отличными декоративными качествами. Я был на этой фабрике. Про цели и задачи мне ничего неизвестно, но, пообщавшись с людьми, которые там работают, понял, что они находятся в самом начале своего пути и развиваются в нужном направлении. Думаю, здесь необходимо создать собственную камнерезную школу, тем более что талантов и одаренных людей бурятская земля рождает немало.

Надо понимать, что Китай — это огромный, трехмиллиардный рынок, с которым невозможно конкурировать. Там миллионные города, население которых занимается таким промыслом. Ни по объемам продукции, ни по мастерству мы не можем конкурировать с китайцами. Составить конкуренцию можно только интеллектом, иначе говоря, талантом. Во все времена останется художник со своим пониманием мира, материала, сверхзадачи, и это будет цениться всегда.

Почему в Улан-Удэ вы остановились у Льва Бардамова?

— Мы давно виртуально дружим со Львом Львовичем, у нас много общих знакомых. К тому же он человек активный, энергичный, коллекционер, что лично мне очень близко. Я впервые в его музее, который назвал бы не галереей, а собранием, рассказывающем об истории, культуре, религии Бурятии. Такие люди, как Лев Бардамов, делают великое дело — сохраняют произведения искусства, но еще более ценно, что он не прячет их за бронированными дверями подальше от посторонних глаз, а дает им жить, дарить радость. Таким людям всегда непросто, им надо помогать.

Спасибо за интересный разговор!

На фото: Главный храм вооруженных сил России. Врата. Медальон.

 

На фото: Главный храм вооруженных сил России. Врата.

На фото: Главный храм вооруженных сил России. Придел св. Андрея Первозванного. Серафим.

На фото: Главный храм вооруженных сил России. Придел св. Варвары Великомученицы. 

Голубь (белый нефрит)

 

Читайте также:

Татьяна Никитина журналист

Я родилась и живу в Улан-Удэ – столице республики Бурятия, работаю журналистом и верю в людей, которые каждый день строят здесь наше общее будущее. Мои герои - это политики, артисты, юристы и обычные люди, достойные восхищения. Нет занятия интереснее, чем разбираться в том, что с нами происходит. Удачи всем!