Сегодня, 6 апреля, через неделю после введения режима самоизоляции, в реанимации республиканской инфекционной больницы умерла 73 – летняя пациента. Как оптимистично сообщалось за сутки до этого, женщину подключили к искусственной вентиляции легких и ситуация находится под контролем. Врачи не стали скрывать, что в инфекционную больницу ее перевели из городской больницы №4, где она лечилась с пневмонией. Как заявлялось ранее министром здравоохранения Бурятии Евгенией Лудуповой, в больнице каким-то образом оказался пациент, контактировавший с родственником из Иркутска, который заболел. Больной узнал об этом, но вовремя не сообщил, а когда сообщил, было уже поздно – всю больницу перевели на карантин. По стечению обстоятельств сегодня же в Иркутской области также умер первый пациент с COVID- 19.
Если вспомнить хронику событий, то первый положительный результат на коронавирус был подтвержден в Улан-Удэ 24 марта. На 3 апреля был уже 31 больной, на 4 апреля – 35, на сегодня – 43. Но если до сего времени все было на уровне «мы оптимисты, нас беда обойдет стороной», то с сегодняшнего дня все стало иначе. Пусть все источники усиленно намекают на то, что бабушка была больна хроническими заболеваниями, инвалид первой группы и прочие неблагожелательные подробности, факт остается фактом – при прочих обстоятельствах она могла бы жизнь. Произошедшее уже нельзя исправить, а значит приподнятый тон Евгении Юрьевны в ежевечерней сводке с коронавирусных полей должен как минимум измениться.
С первой смертью возник вопрос, появится ли в Улан-Удэ хотя бы один иск к тем, кто, зная о возможности опасной болезни, стал причиной ее распространения. Иными словами, доподлинно ли установлено, что мужчина, которого положили в горбольницу№4, был причиной распространения инфекции. Если такой процесс действительно будет, станет ясно, насколько сегодня наши медики, сотрудники Роспотребнадзора, министерства здравоохранения Бурятии заложат в документы эти сведения. Одно дело говорить о шести очагах коронавируса и сервере, который сможет показать все маршруты передвижения заболевших до того, как их успели изолировать, и совсем другое – зафиксировать это на бумаге, понимая, что уже завтра эти бумаги будут очень важны. Захотят ли люди в белых халатах устанавливать причинно – следственные связи, могущие через несколько месяцев разрушить чьи-то судьбы. Как показывает практика, сделать это в Бурятии будет не так просто.
В 2003 году в Республиканской больнице, покушав на обед окорочка с лапшой, отравились 143 человека, включая больных, детей, врачей и даже тамошних поваров. Надзирающие за благополучием брали пробы импортной продукции во всех оптовых центрах-поставщиках Республиканской больницы. В одной из этих партий выявили бактерию сальмонеллы, но виновных в страданиях ни в чем не повинных людей так и не нашли. Спустя два года громкое уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления, несмотря на то, что, по слухам, один пострадавший от полученных осложнений все же умер.
В 2012 году от дизентерии пострадало 118 детей, употребивших в детских садах и школах республики продукцию ОАО «Молоко Бурятии». Впервые в новейшей истории Роспотребнадзор смог найти виновного и направить иск в суд. Суд назначил предприятию, в сутки зарабатывающему миллионы, смешные 300 тыс. рублей штрафа, ушедшие в бездонный российский бюджет. Ламы прочитали над молоком молитву и на том все успокоилось.
В 2018 году Улан-Удэ накрыл скандал с отравлением салатом «Цезарь» в сети кафе «ШулэнДо», в результате чего пострадали сотни жителей республики. Как удалось выяснить, никто из них так и не подал в суд, с каждым владелец сети заключил соглашение, по которому несчастным были оплачены расходы на лекарства и только. Сдвинет ли коронавирус гражданское общество в Бурятии с мертвой точки? Случится ли прецедент?
