blogtn.ru

Точка бифуркации. Экологи считают пожары началом катастрофических изменений в природе Бурятии (03.10.2015)

Все основные пожары потушены, в республике снят режим чрезвычайной ситуации, а значит, самое время без крика, Гринписа и политических лозунгов подвести итоги произошедшего. Что собственно сгорело и насколько это серьезно для общего состояния наших лесных богатств? В чем конкретно оказались виноваты в данной ситуации республиканские власти? Где все это время были наши прославленные ученые и те, кто всю свою жизнь изучает Байкал и знает о нем все? Наконец, кому сегодня выгодна произошедшая в лесах беда? С этими вопросами мы обратились к профессионалам, экологам, мнению которых доверяем.

 Сергей Шапхаев, директор общественной организации «Бурятское региональное объединение по Байкалу»:

– До 2000 года существовала система, когда целое министерство следило за лесом, вело там работы, охраняло и тушило его. Потом все разрушили, чтобы сделать, как на западе, лес придатком бизнеса. К примеру, в Финляндии считается, что у каждого финна должен быть свой кусочек леса. Он его купил, платит налог, следит за ними и всегда может продать. Известный российский актер Вилле Хаапасало любит говорить, что лучший отдых для него в Финляндии – прийти в свой кусочек леса, выпить там 5 бутылок водки, покидать камни и уснуть здесь же, в траве. У нас тоже думали, что если можно весь лес раздать бизнесу, который будет за ним следить и за него платить, зачем тогда лесники? Вместо лесхозов сделали лесничества, лесников сократили, министерство ликвидировали. Ту службу, которая осталась, вообще планировалось перевести на самоокупаемость. В результате лесная охрана оказалась обескровлена. Вместо профессионалов – лесников пожары сегодня прилетает тушить МЧС, которые собирают все лавры, но в лесу мало что умеют, потому что это не их специфика.

Десятилетиями пожарами в бассейне Байкала занимались ученые Института леса СО РАН, где есть лаборатория пирологии (науки о лесных пожарах и борьбе с ними). Давно разработаны правила рубок леса, карты горючих материалов в лесу, методические руководства по тушению разных видов пожаров. Все это фундаментальные исследования, которые где-то лежат, но о которых те, кто тушили сегодня лесные пожары, даже не имеют представления.

Что касается вопроса выгоды, то в свое время министр лесного хозяйства Бурятии Голоушкин поднял аренду горельников в 5 раз, и число поджогов сразу сократилось. Это к тому, что без финансово – экономических механизмов мы проблему не решим, а проблема заключается в том, что под маркой горелового леса сейчас начнет вырубаться все подряд, что собственно уже происходит.

 Александра Волокитина, ведущий научный сотрудник лаборатории лесной пирологии Института леса СО РАН (г. Красноярск)

– Наша лаборатория лесной пирологии – единственная в стране, которая занимается фундаментальными пирологическими исследованиями. В начале 90-ых нами была составлена мелкомасштабная карта растительных горючих материалов на северную часть бассейна оз. Байкал, отражающая скорость пожарного созревания участков растительности в зависимости от метеоусловий. Эта карта предназначалась для оптимизации маршрутов авиапатрулирования и борьбы с катастрофическими пожарами, переходящими из региона в регион. Чтобы контролировать пожары растительности и управлять ими, нужны другие карты, крупномасштабные, которые бы позволяли прогнозировать поведение пожаров, т.е. скорость их распространения, развития и последствий. В 1996 году были разработаны практические рекомендации по
составлению таких карт в бассейне оз. Байкал в рамках моего индивидуального гранта, полученного от фонда Макартуров (США). Рекомендации были направлены в Министерство лесного хозяйства Бурятии, но поддержки на продолжение этих работ мы не получили. Несмотря на это, часто за свой счет, мы периодически продолжали исследования в Южном Прибайкалье и к настоящему времени подготовили пирологическую характеристику типов леса в данном регионе, необходимую для составления крупномасштабных карт растительных горючих материалов.

Более успешно работа по картографированию РГМ проходила в Красноярском Приангарье, поскольку в 2008-2010 гг. нашей лаборатории удалось заключить госконтракт с Управлением лесного хозяйства Красноярского края, который позволил фактически разработать прообраз российской системы оценки пожарной опасности и прогноза поведения пожаров растительности на примере Чунского лесничества Красноярского края. Материалы направлены в Рослесхоз, где есть средства на совершенствование лесопожарной охраны. Проблема заключается в том, что требуется опытно-производственная проверка рекомендаций на действующих пожарах, которая должна проводиться совместно с сотрудниками лесопожарной охраны, которых в свою очередь предварительно необходимо обучить. Плюс в подведомственных институтах практически нет специалистов- пирологов, а делиться финансированием, приглашая к сотрудничеству таких специалистов, отраслевые институты не хотят.

 Владимир Белоголовов, менеджер общественной экологической организации «Бурятское региональное объединение по Байкалу»

– Наговицын сказал, давайте разберемся, проанализируем причины случившегося. Если посмотреть цифры, то получится, что пожарами уничтожен 1 процент от всех лесных запасов республики. При этом из-за заброшенных сельхозугодий, на которых уже давно вырос лес, общий объем лесоугодий в результате пожаров на самом деле в Бурятии не уменьшился. Пожары здесь были всегда, но в этом году горело там, где гореть не должно было. Зимовье в лесу всегда ставили у ручья, у воды, но сегодня охотники в Заиграевском районе из того же зимовья вынуждены ходить за водой за километр, потому что уровень грунтовых вод упал на метр, воды нет.

Разговариваю с жителем Тарбагатайского района, он говорит – рыбы в речке немеренно, сетями ловить можно. Рыба пришла на нерест туда, куда никогда не приходила, значит, старые нерестилища в исчезнувших речках и ручьях высохли. Считаю, мы подошли к точке бифуркации, то есть глобальных, качественных изменений в природе. Если все эти годы система как-то справлялась с происходящим, то теперь изменения будут происходить лавинообразно и практически неконтролируемо. Изменение местного климата в сторону засушливости повлекло снижение водности притоков Байкала, увеличило в них концентрацию загрязнений. Отсюда Гаффская болезнь, многократно возросшее число клещей, опустошительные, гибельные пожары в сибирской тайге со всеми вытекающими отсюда последствиями потери дикоросов, живности и всего остального. Среднесрочный прогноз водности никто дать не может, и поэтому нужно исходить из наихудшего сценария, т.е. возможности продолжения периода маловодья еще на десятки лет. Нужны оценки рисков и ущерба природе и населению по такому сценарию.

Кому выгоден горелый лес? Не так давно с Общенародным фронтом ездили на Селенгинский ЦКК и задали там простой вопрос, – на каком сырье работает комбинат? Оказалось, на отходах. Он и создавался в 60-ые годы как санитар, призванный перерабатывать отходы после лесопорубок, горельник. По словам работников Селенгинского ЦКК, доля горельника там сегодня 90 процентов. Выводы делайте сами.

 Евгений Кислов, завлабораторией геохимии и рудообразующих процессов Геологического института СО РАН, председатель Комиссии по экологии и природопользованию Общественной палаты РБ

– Пока говорить о том, сколько в Бурятии сгорело леса, бессмысленно. Оперировать теми скороспелыми цифрами, что уже озвучены СМИ, значит, пользоваться грубыми и непонятно на чем основанными оценками. Можно сказать только, что власти не заинтересованы в уменьшении площади лесных земель, даже если такое уменьшение и произошло, поскольку в отношении лесных земель действует жесткий режим использования, пользователи платят аренду. Например, в Окинском районе недропользователи ведут добычу в гольцовой зоне, где не только леса и деревьев, нет даже кустиков. Но эта территория на бумаге числится промысловым лесом, что влечет за собой повышенную ставку арендных платежей. Власть за сбором этих денег реального леса просто не видит. Лес остался без хозяина из-за ведомственной разобщенности, и в момент пожара эта разобщенность только возрастает, в чем мы все убедились. Что изменилось в Бурятии после пожаров- 2015? Наказание невиновных и награждение непричастных. Много говорится о необходимости изменений, в том числе и в системе власти. Но от слова “халва” никому еще слаще не становилось.

Читайте также:

Татьяна Никитина журналист

Я родилась и живу в Улан-Удэ – столице республики Бурятия, работаю журналистом и верю в людей, которые каждый день строят здесь наше общее будущее. Мои герои - это политики, артисты, юристы и обычные люди, достойные восхищения. Нет занятия интереснее, чем разбираться в том, что с нами происходит. Удачи всем!